Я закрываю глаза и лежу в сонной неге под тёплым одеялом. Кажется, что мне лет пять, не больше, и я вся соткана из любви и красоты, душа моя поёт и мне хочется излить это наружу как можно скорее, но вдруг из соседней комнаты доносится: «Мама!», и я из только что нежайшего, добрейшего существа, как робот-трансформер вдруг превращаюсь в пса-цербера, который контролирует почистку зубов, употребление нужного количества завтрака, смену пижамы, убраную в раковину посуду… и машина завела свои обороты, боюсь, на целый день.
Мне и самой от себя противно, но я ничего не могу с собой поделать, это как будто сильнее меня. Я вижу в своём ребёнке не его личность, не его лучистые глаза, не его таланты и способности, которыми то и дело восхищаются наши знакомые и друзья, не его стремление развиваться, любопытство и интерес к жизни, я вижу то, что он не сделал, сделал неправильно, то, над чем ему, по моему мнению ещё нужно работать, а мне это контролировать… Я вижу безумное количество «не», «недо» и прочего, что убивало в детстве меня и убивает теперь моих детей через меня. В три года я требовала от него того, что в три года невозможно выполнить спокойно и без истерик, что же я буду требовать от него в десять?
Я едва ли не каждый вечер обещаю, что с завтрашнего утра всё будет по-другому и я перестану делать так, как делала моя мама, когда я была маленькая, что я буду считать до десяти, прежде чем сделать замечание, но ничего не выходит. Когда наступает утро, я застаю себя в нежности и любви к своим детям, но как только мне нужно взаимодействовать с ними, я повторяю слово в слово то, что говорила моя мама мне и делаю так же, как она, к сожалению… не зная, как выйти из этого замкнутого круга.
Мне хочется быть принимающей, любящей, дающей, мне хочется быть тылом для своих детей, мне хочется, чтобы ребенок мог прийти ко мне в любом состоянии, положить голову мне на колени, восстановиться, почувствовать себя любимым, способным подняться выше любых трудностей и подняться с колен, если случилось падение. Но я не могу дать то, чего не получила сама и чего у меня просто нет.
Я заглядываю в себя и встречаюсь там с моей мамой. Мамой, которая действовала из своих исходных данных, соотносительно времени и условий. Мамой, которая тем не менее была для меня Богом до тех лет пяти. Несмотря на то, что она бывала несправедлива, жестока или бесчувственна в какие-то моменты по отношению ко мне, я безусловно приняла и впитала, что она права, что она делает так, как должно быть по отношению ко мне и это единственно верный вариант: наказывать, поучать, ограничивать, действуя из наилучших побуждений и мне соответственно бояться, выполнять сказанное и сжимаясь, пригибаясь, пытаться всё же идти вперёд.
Гнев, боль, обида, разочарование, ненависть — в этот сгусток чувств больно смотреть, больно принимать его, отпускать, но по мере того, как это происходит, распрямляются плечи, становится легче дышать и оставаться спокойной и любящей, видя, как мой сын нечаянно роняет кружку с чаем на пол и она разлетается вдребезги. Я не сдерживаю злость и мне не нужно считать до десяти, я просто люблю себя, его, то, что с нами происходит, даже если это выходит за рамки приличий, вежливости и правил, о которых «мой Бог» в детстве очень сильно переживал. Я освобождаюсь сама и тем самым открываю дорогу своим детям. Мне важнее доверие ребёнка ко мне, чем соблюденные правила. Мне важнее его чистый без страха взгляд, чем убранные вовремя игрушки. Мне важнее мы сами.