8 утра. Я не могла её долго поднять, потом впихивала завтрак, одной рукой натягивая носки, другой рукой проверяя, собран ли портфель и вынимая оттуда розовых пони из всех кармашков. Я держусь, чтобы не шикать и не кричать на неё, но у меня важная встреча, на которую нельзя опоздать, страх застрять в пробке и недокрашенные ресницы. А ещё я не выспалась которую ночь, потому что допоздна мы делаем с ней уроки по 3 часа вместо возможных 45 минут, я явно переоценила свои силы на работе, взявшись за сложный проект и внутри у меня на самом деле истерика, потому что я не справляюсь.
Она обливает молоком единственный чистый комплект школьной формы, роняет бутерброд на пол и меня окончательно взрывает. Планка упала, я взорвалась и ору неистово и страшно, вспоминая весь запас укорительных и обидных слов, который у меня имеется.
Моя сонная девочка, ещё маленькая, но такая смышленая и умная в свои 6, что мы отдали её в школу чуть раньше, растерянно смотрит на меня, застыв, замерев, глаза наполнены ужасом и слезами. Пушистые волосики вспотели от внезапного жара, губка дрожит…
И вдруг меня пронзает, приковывает, расстреливает, выключает ор острое, внезапное осознание, как молния, пронзившее меня всю.
Господи, что я с ней делаю… со своей девочкой? Что я творю?
Моя доченька… Единственное, чего я хочу для неё, это чтобы она была счастливой. Я замираю, затихаю, у меня бешенно колотится сердце, перехватило дыхание, я не могу говорить, хватаю её в охапку, к чёрту работу, пробки, встречу, школу, уроки, у меня внутри забилось живое сердце: «Доченька, будь счастливой!»